Под флаг адмирала Макарова [СИ] - Герман Иванович Романов

Было обидно донельзя, был бы женщиной — давно бы заплакал от обиды. Такой переход сделали, корабли довели почти до Квантуна, даже сигналом адмирал Алексеев, наместник царя-батюшки, не поблагодарил, отнесся как к крепостным холопам, которым баре никогда «спасибо» не сказывали, ибо мужик априори им все должен.

— Хотя с другой стороны предупредили, что дипломатические отношения разорваны и японский флот ожидает у Шаньдуня. И это мы благодарить должны, что Порт-Артурская эскадра в море заблаговременно ушла, и целую ночь нас тут ожидала, встречу обеспечивая.

Андрей Андреевич вздохнул, ощущая немыслимое облегчение — сбросить тяжкую ношу ответственности, когда ее взял на себя кто-то другой, великое дело. И так весь переход только этим и занимался, прекрасно понимая что «цэу» отдавать нельзя и выполнение всех задач лучше возложить на профессионалов и не ограничивать разумную инициативу, под которой следует понимать исключительно ту, которая избавляет тебя самого любимого от ответственности и излишних хлопот.

Так что следовало тихо радоваться, прикинуться ветошью и не подавать голос. От командования отрядом его фактически отстранили, так что никаких ошибок он не допустит, вздумай японцы навязать генеральное сражение, которое неизбежно произойдет, раз его яростно желают две стороны — по обоюдному согласию адмиралов. Понятное дело, что Того вышел на перехват его эскадры, но тоже сделал и Алексеев, так как в телеграмме, которую получили в Шанхае, указывалось, что поддержка будет. Но чтобы фактически весь флот пришел — то было удивительно!

— Ничего не понимаю, кто внес изменения в историю — ведь этих кораблей в Порт-Артуре не было, прах побери!

Андрей Андреевич только покрутил головой, потянулся и взял со стола папиросу и коробок спичек. Закурил, вспоминая как обомлел на открытом всем ветрам мостике, слушая пояснения Михеева, который объяснял ему какие корабли идут под адмиральским флагом наместника, фактически главнокомандующего, и где держит свой флаг вице-адмирал Старк, командующий Тихоокеанской эскадрой. И вот тут он сам впал в состояние, близкое к полному обалдению, иначе охреневанию от реальной действительности — таких перемен не предвидел и не ожидал.

Наместник держал свой флаг на новом броненосце «Цесаревич», что шел головным в первом отряда. За ним поспешал «Ретвизан», также зарубежной постройки, фирмы Крампа из САСШ, не менее быстроходный броненосец, и хорошо забронированный. А на некотором отдалении продвигался отряд из тихоходных двухтрубных броненосцев отечественной постройки — «Петропавловск» под вице-адмиральским флагом Старка, за ним «Севастополь» и «Полтава». Вот в эту колонну, по приказу с флагмана концевым мателотом встал «Император Николай I».

«Ослябю» пристроили также последним в третий отряд — флагманом тут был «Пересвет», где находился контр-адмирал князь Ухтомский, за ним «Победа», потом двухтрубный «Рюрик». Вот тут Андрей Андреевич разинул рот от удивления — он точно знал, что этот крупный броненосный крейсер должен был находиться во Владивостоке вместе с «Россией» и «Громобоем». И погибнуть в бою с крейсерами Камимуры 1 августа 1904 года. И сразу возникла масса вопросов — зачем его перевели?

Может из-за тихоходности, ведь он на два узла с лишним отставал от своих более быстрых «потомков», что и стало фактической причиной злосчастного боя — так бы океанские крейсера просто удрали бы Владивосток на большом ходу, уйдя от японцев со свистом⁈

— Понятно, почему «Императора Николая» и «Ослябю» поставили прикрывать тылы — корабли не сплаваны в составе отрядов, а будучи последними станут слепо выполнять маневры идущего впереди корабля. Так что меня попросту отстранили от командования, ибо подчиненных не осталось. Слава богу, что избавили от такой нагрузки, не очень-то я и обижен. Михеев без меня намного лучше справится, я ему только мешать в бою буду.

Андрей Андреевич фыркнул — он сам отлично понимал, что моряк с него никакой, а флотоводец тем более. Поставили на последнее место и хорошо — так безопаснее всего в предстоящем сражении. Японцы ведь сосредотачивают огонь на головных кораблях главных сил противника, что показал во всей красе тот же Цусимский бой. А сейчас делать этот маневр они еще не умеют, а русские не потеряли выбывшими от внезапного нападения два своих лучших броненосца. И вообще совершили невероятное плавание южнее Шаньдуня, совершив, по сути, стратегический маневр, который может изменить весь ход войны на море.

Не зря они так спешили — Рожественский совершил страшную ошибку, притормозив идущие на Дальний Восток подкрепления. Зато сейчас вместо семи девять броненосцев, против шести японских. Полуторный перевес в кораблях для эскадренного боя!

К тому же японцам не удалось внезапное ночное нападение миноносцев, и также не получилось разбить русские отряды по частям. Как и уничтожить «Варяг» в Чемульпо — крейсер, имеющий четыре характерных трубы, он опознал сразу, даже марки с ним выпускали, купил в юности. Тот шел в одном отряде с башенными крейсерами «Баян» и «Богатырь», причем последний должен был быть во Владивостоке, но оказался почему-то здесь…

Многие советские школьники приобрели набор из пяти марок, на одной из которых был изображен легендарный крейсер «Варяг».

Глава 27

— Вечер перестает быть томным — намечается большая драка. А вот кто огребется по первое число — одни морские боги знают. Сражение будет — не для взаимных салютов самураи нас тут поджидали.

Андрей Андреевич внимательно смотрел за приближающимся Объединенным Флотом адмирала Того, бормоча себе под нос — его маленько затрясло. В том, что это японцы, ни у кого не было сомнений — две шестерки боевых кораблей «линии» могли быть только у самураев. Программа «6 + 6», как помнилось по прочитанной литературе.

Его немного знобило, все же зима, и тонкая адмиральская шинель слабо грела на пронизывающем ветру. Но он продолжал стоять на мостике, прижимая к глазам бинокль. Картина двух сходящихся линий боевых кораблей завораживала — дым стелился за колоннами густой пеленой. Двенадцать японских единиц баталии поддерживали восемь силуэтов маленьких кораблей — бронепалубных крейсеров, разделенных на два отряда, державшихся чуть поодаль. И десяток штук совсем мелких — судя по всему авизо, посыльные суда, и эсминцы с миноносцами.

Русская эскадра шла также двумя линиями — в первой тринадцать кораблей, включая три крейсера во главе с «Баяном». «Аскольд» возглавил пять «именных» миноносцев, находящихся в боеспособном состоянии, и они шли за броненосцами. А вот «Новик» уже несся навстречу японскому флоту, поднимая на фалах какие-то сигналы. Видимо, Алексеев еще надеялся избежать столкновения, ведь на самом деле война должна была начаться на двадцать дней раньше. Но тут, скорее, сыграло злосчастие с «Касугой», подстроенное ими в Суэце — желание получить два этих крейсера целыми и невредимыми, сыграло свою роль в отсрочке войны.

А вот вторая линия была не менее многочисленной. На Добротворского возложили командование тремя транспортами, яхтой, двумя «покалеченными» эсминцами и тремя номерными миноносцами, что непонятно как доползли до Шаньдуня, и дряхлым «Джигитом», который не представлял никакой боевой ценности.

Охраняли это «сборище» старый броненосный крейсер «Дмитрий Донской» с двумя канонерскими лодками. И не только они одни служили «сторожами» — замыкали строй огромной Тихоокеанской эскадры три «богини отечественного кораблестроения» — «Паллада», «Диана» и ставшая концевой «Аврора» — под флагом контр-адмирала Иессена. И это удивительно — Андрей Андреевич был твердо уверен, что этот адмирал, известный под прозвищем «крейсерская погибель», находится во Владивостоке, вместе с крейсерами «Россия» и «Громобой». А столь зловещее прозвище ему дали по совокупности «достижений» — за то, что посадил на камни «Богатырь», подорвался на «Громобое» и погубил в бою «Рюрик». Андрей Андреевич напрягал память, пока не вспомнил, что в составе эскадры имелся также малый крейсер «Боярин» — вот его сейчас точно не было, а так вроде все наличные силы броненосцев и крейсеров присутствовали.

— Японцы открыли огонь по нашему «Новику», ваше превосходительство! Это объявление войны!

Голос капитана 1-го ранга Михеева сорвался, и Андрей Андреевич его прекрасно понимал — дважды в день пережить оцепенение перед возможным боем для нервишек обошлось весьма недешево. Да и сам он чуть не впал в истерику, когда пришло сообщение, что в подходящих утром